Спринтер Евгений Гутарович — самый побеждающий гонщик в истории белорусского велоспорта. В его пальмаресе десятки побед на самых разных гонках — от выигранных этапов “Вуэльты” и “Тура Средиземноморья” до четырех титулов чемпиона Беларуси в групповой гонке. Однако Гутаровичу скоро 33. Былой финишный рывок уходит. И минчанин всерьез задумывается о завершении карьеры.
На ее протяжении он выступал исключительно за клубы из Франции и жил именно в этой стране. В последние годы квартировался в Каннах — тех самых, где проходит знаменитый кинофестиваль. Но этим летом Гутарович твердо и бесповоротно решил вместе с семьей вернуться домой. И объяснил свой поступок в интервью корреспонденту “ПБ”.
— Мы уже переехали, хотя наш багаж еще нет. Главная проблема — пройти границу. Ведь имеется лимит для беспошлинного провоза — 50 килограммов. А из Франции много всего надо перевезти. Если кофе-машину, которой уже пять лет пользуюсь, детские вещи, разные велосипедные приспособления, все прочее собрать, это будет никак не меньше 300-400 кэгэ. Однако закон есть закон. Понимаю, для чего введен лимит. Приходится по нескольку раз мотаться туда-сюда и заранее рассчитывать, чтобы не допустить перевеса.
— Значит, слухи о завершении карьеры не преувеличены?
— Велика вероятность, что не появлюсь на соревнованиях. И буду работать в Беларуси. Есть предложения остаться в велоспорте, но уже в другом качестве — например, работать тренером. Веду беседу с клубом “Минск”, хотя пока все на уровне разговоров. Еще появляются варианты с зарубежными командами. Мне часто звонят, интересуются планами. Но я всем дал понять, что существует определенная планка, ниже которой не собираюсь опускаться. Это касается и уровня команды, и условий контракта, и статуса гонок. И не все могут соответствовать моим требованиям. К примеру, наш клуб “Минск” тоже приглашал присоединиться в качестве спортсмена, однако я ответил однозначно, что это не для меня. В роли тренера, спортивного директора, менеджера — другой разговор.
Да, многие мои коллеги цепляются за спортивную карьеру до последнего, выступают на чемпионатах кварталов и улиц. Но это происходит, когда спортсмены не знают, чем им заняться после спорта. Ведь именно этому делу мы посвящали все свое время. А за пределами спорта не так уж много и умеем. Тем не менее жизнь продолжается. Это непростой шаг, но нельзя его бояться и откладывать.
— Ты возвращаешься в Минск, покидая французские Канны. Довольно необычное для нынешнего времени направление миграции. Многие, наоборот, мечтают о жизни на юге Франции, тем более в таком особенном городе, обласканном вниманием знаменитостей…
— У каждого свои мечты. Может быть, потом я пожалею об этом решении. Однако всегда хотел жить именно в Беларуси. Эту точку зрения поддерживают жена Оля и дети. Здесь все родное и понятное, чувствую себя комфортно. Единственное, что не устраивает, — кое-какие положения нашего государственного уклада, определенные экономические проблемы. Пришлось их ощутить на своей шкуре. Заботясь о будущем, вложил немало средств в белорусскую коммерческую недвижимость. Думал, что перспективно вложил. А в результате бегаю по различным инстанциям, чтобы понять, куда ушли мои деньги. Вот буквально сегодня было собрание вкладчиков, где мы выражали свое возмущение. Уже несколько лет здание возле “Импульса” у Комаровки стоит готовым процентов на 95, однако из-за конфликта между хозяйствующими субъектами и государством его до сих пор не могут ни отдать в эксплуатацию, ни вернуть деньги. И вообще непонятно, как собираются решать эту проблему. Нас много таких обманутых инвесторов, порядка полутора сотен человек. В том числе серьезные люди, не только из Беларуси. Вопрос освещался в прессе, дошел и до президента страны. Александр Григорьевич сказал, что надо разобраться, вроде бы отдать под “Импульс 2”. Но воз и ныне там. Чиновники манипулируют указами и делают, как им выгодно. Запятая в другом месте — и смысл меняется. Вот и зависло все между небом и землей, а что будет дальше — непонятно. А ведь сумма приличная. Я поверил в нашу экономику, нашим чиновникам: на те деньги мог пару квартир купить. Сейчас же концов не сыскать. Такое ощущение, что каждый хочет урвать кусочек пирога. А свое нельзя ни вернуть, ни потребовать. Считаю, это неправильно, незаконно. И, чтобы страна развивалась, подобного быть не должно.
— Во Франции подобное вряд ли можно представить…
— Там многое иначе. И некоторые ситуации для меня более привычны. Но есть и минусы. Например, основное недовольство французов связано с миграционной политикой. Налоги постоянно повышаются, и складывается ощущение, что все эти деньги идут на приезжих. Коренные французы уже просто не выдерживают, глядя, как множество тех же арабов спокойно живут на пособия, получают черную зарплату, которую потом отправляют переводами в свои страны. Как ни зайдешь на почту, там почти одни африканцы. В магазинах повсюду слышна арабская речь: они знают французский, но общаться предпочитают на своем. Не знаю, дойдет ли дело до избрания Марин Ле Пен президентом, но популярность ее партии сильно возросла в последние годы. Французы крайне недовольны нынешней ситуацией. Коренные жители получаются как бы лишними в экономике. Зачем работодателю платить зарплату условно три тысячи евро, когда он может нанять мигранта за тысячу?! Обычный же француз, конечно, на тысячу не согласится. Он тоже будет жить на пособие. С этой точки зрения у нас лучше: если хочешь нормально существовать, по крайней мере, надо работать.
— Как дети воспринимают переезд на родину?
— Они очень довольны. Девочки сами хотели в Беларусь. Конечно, им пришлось менять школу. Старшая во Франции отучилась четыре года. Впрочем, там немного другая система. Все, что выше яслей, называется школой. И моя четырехлетняя дочь ходила в то же заведение, что и старшая. Просто малыши занимаются этажом ниже. В этой же школе учатся и старшеклассники — не обязательно в одном здании, строений может быть несколько. Сейчас старшая дочка ходит в белорусскую школу и хорошо адаптировалась. У Эвелины три десятки, две девятки и одна восьмерка — по математике. Она даже по белорусской литературе получила девятку. Хотя во Франции, понятное дело, даже не слышала белорусский язык. Бывало, мы спрашивали значение того или иного слова на мове, но не более того. Учитывая, что Эвелина не с первого класса учит, она имеет право не аттестовываться по белорусскому языку. Однако мы все равно решили нанять репетитора, чтобы подтянуть ее, потому что затем рассчитываем отдать дочку в гимназию.
— Надо полагать, ты не разделяешь высказывание Василия Кириенко, что белорусский язык мертвый и нет смысла его изучать…
— У каждого свое мнение. Я нормально отношусь, когда у людей иная точка зрения. Правда, еще есть понятие, что можно говорить, а чего не стоит. Но Вася посчитал нужным так это преподнести. Я, кстати, в повседневном общении тоже не говорю на белорусском. Однако осознаю, что это родной язык моей страны. И дочь попросил, чтобы она его выучила. Что любопытно, ей сейчас даже интереснее заниматься “з мовай”. Может быть, это и легче, потому что Эвелина уже владеет двумя языками. А вот, к примеру, девушка-репетитор, которая к нам приходит, говорит только по-белорусски. И для нее даже русский становится проблемой. Слова похожие, но приходится задумываться над значением. В остальном девушка ничем не отличается от других жителей Минска, ходит в магазины, водит машину и так далее. Просто говорит на родном языке. И я, кстати, знаю немало таких людей.
— Сейчас, наверное, с высоты прожитых лет бросаешь взгляд на карьеру. Хотелось бы что-то поменять?
— Я счастливый человек. Мне удалось почти все, о чем мечтал. Разве что очень хотелось выиграть этап “Тур де Франс” и попасть хотя бы в тройку на Париж — Рубе. Это, пожалуй, две такие вехи, к которым стремился, но не достиг. В то же время участвовал в престижных соревнованиях, выступал на “Тур де Франс”, чемпионатах мира, Олимпиаде, одержал много побед — около тридцати. Считаю, что свою карьеру выстроил на все сто, а кое-где выжал даже то, на что был не готов. Владимир Тихонов, мой первый тренер, часто подбадривает молодых ребят: “Через несколько лет вы сами себе скажете спасибо за то, что убиваетесь на тренировках, едете в гору, таскаете штанги”. Вот и я сейчас говорю себе спасибо. Хотя бывало непросто, Владимир Петрович нередко заставлял прилагать усилия через не могу. Но благодаря этому получилось сделать неплохую карьеру.
— Назови самый яркий ее эпизод.
— Первая победа на чемпионате Беларуси в 2008 году. Для меня это был определенный вызов. Да, кто-то считает, что на национальном первенстве не тот уровень конкуренции. И некоторые гонщики пропускают его в угоду “Тур де Франс” и другим престижным стартам. Но для меня это было важно. Может, потому что я не такой звездный, как другие, не знаю. В Беларусь всегда приезжал с радостью и получал удовольствие от гонок. Да и отчего ныть?
— Чтобы побеждать на Париж — Рубе, надо большое здоровье. И по идее велосипедисты должны им обладать априори. Однако, если верить откровениям “Fancy Bear”, почти все гонщики из элиты либо астматики, либо страдают аллергией. Откуда в велоспорте обилие хронических болезней?
— Так ведь жизнь такая! Вот мы с тобой находимся в городе, где два миллиона человек. Грубо говоря, у каждого второго есть машина. Все дороги забиты ими. А мы ведь ходим по этим улицам, дышим газами. А велосипедисты по пять-шесть часов в день ездят в такой атмосфере. У меня раньше не было астмы. Но пять лет назад ее диагностировали. А например, брат родился с астмой. Что поделать, в нынешнем мире подобные болезни становятся очень распространенными. И так уж удивляться большому числу астматиков-спортсменов не стоит. Если говорить об обычных, легких препаратах типа вентолина или сальбутамола, то здоровому человеку они не помогут ехать быстрее. Бронхи у них и так расширены.
Но я понимаю, к чему ты ведешь. И согласен, что вопрос допинга и тех же терапевтических исключений по-прежнему стоит остро. Выясняется, что те, кто объявлял себя самыми чистыми, на деле не такие уж чистые. Достаточно получить рецепт от доктора и можно принимать кортикостероидные препараты. А они все-таки заметно улучшают возможности спортсмена. Здесь трудно что-то утверждать — ведь не знаешь, как готовятся соперники. Порой едешь гонку и не понимаешь, откуда у того или иного парня взялась такая мощь в гору. Или те же скандалы вокруг механических моторчиков?! Ай, да что говорить: это всегда было, есть и будет!
— У Беларуси в плане допинга, мягко говоря, не лучший имидж. Однако наши шоссейники, имею в виду мужчин, никогда не попадались. В велогонках мы в числе немногих стран с чистой репутацией. Как так получается?
— Возможно, потому, что наши ребята честные? Вообще, если разобраться, у нас за всю историю наберется с десяток профессионалов. Но почти все на хорошем счету. Усов, Кириенко, Сивцов, Самойлов. Так это ж звезды! У них и резона особого не было принимать допинг. Если наши ребята выживали на таком уровне, то только потому, что реально сильные. Кто был середнячком, в профессионалы не пробивались и завязывали. А в Европе такие середнячки вполне могли попадать в команды по протекции. Но так как запаса нет, многие обращались к допингу ради продления профессиональной карьеры и повышения результатов. Я так вижу ситуацию. Хотя, может быть, и не прав. Кто знает, что там найдут через десять лет, когда вскроют сегодняшние пробы…
— Нынче на улицах нередко можно встретить обычных любителей в форме профессиональных команд. Это гонщики делятся своей формой?
— Да. Дело в том, что на сезон выдается 15-17 комплектов. И не все из них расходуются. А велоформа для профессиональных команд совсем другого уровня, нежели та, что продается в магазине, даже фирменном. Более качественная, продуманная, лучше прошита. Ее изготавливает одна и та же компания, но если приложишь мою майку к той, что купил в магазине, сразу поймешь, что это совершенно разные товары. Многие люди это знают и часто звонят с вопросом: “Велоформа не осталась ли?”
— Что посоветуешь молодым велосипедистам?
— Меньше обращать внимания на мелочи. А то слышишь, к примеру: “Почему у нас пять комплектов формы, а не десять, почему у меня велосипед не той модели?”. Некоторым непременно нужны последней модификации, очки “Oakley” за 200 долларов. Ты сначала покажи результат! За счет тренировок выйди на серьезный уровень, и тогда у тебя все будет: и велосипед, и туфли, и зарплата. Однако многие пытаются перепрыгивать через ступеньки, прежде всего в плане запросов. Я в их годы единственное, что выпрашивал, — чтобы соревнований давали побольше. А на эти мелочи даже внимания не обращал. Различные нюансы могут играть роль на высоком уровне, но на него сначала надо выйти!
Константин ЛОБАНДИЕВСКИЙ, Прессбол
